— Грей, принеси мне мохито! — лениво крикнула она, развалившись на шезлонге у бассейна. — Иначе я здесь сгорю!

 

Сергей молча кивнул и побежал к бару.

«Грей, пойдём на набережную!» — звучало её требование.

«Грей, купи мне эти туфли!»

«Грей, танцуй со мной, не стой, как статуя!» — её команды сыпались одна за другой, а он, как послушный пёс, исполнял каждую. Я смотрела на это и не понимала — как взрослый мужчина может позволять такое отношение к себе?

 

Потом я узнала, что на самом деле его зовут Михаил. Катя просто придумала ему прозвище «Грей», и он смиренно с этим согласился. Я не выдержала и спросила:

 

— Почему ты называешь его «Грей»? Это звучит унизительно.

 

Она засмеялась, бросив голову назад, и её рыжие волосы разлетелись на ветру.

 

— Унизительно? Он счастлив! — подмигнула она. — У кого-то «котик», у кого-то «зайка», а у меня — «Грей». Он мой, понимаешь? Уже привык.

 

Я промолчала, но что-то внутри зацепилось. Может, Михаилу и правда было всё равно, но в его тёплых, немного грустных глазах читалось другое. Со временем я заметила, что он всё чаще смотрит на меня — не просто смотрит, а будто молится. Он подавал мне пальто, пододвигал стул, поджигал сигарету — и всё с робкой нежностью. Я старалась не обращать внимания, но сердце шептало: «Не вмешивайся, это их семья».

 

Катя не замечала ничего. Она сияла, смеялась, флиртовала направо и налево. На дне рождения нашей общей подруги она перебрала коктейлей и устроила настоящее шоу — увела чужого мужа, танцевала с ним, пока все косились, а в конце громко объявила, что у неё есть любовник. К счастью, тот так и не приехал, но атмосфера накалилась до предела.

 

Когда Катя, наконец, уснула на диване, Михаил подошёл ко мне. Его лицо было бледным, глаза — смесь боли и решимости.

 

— Можно я просто постою рядом? — тихо спросил он.

 

Я покачала головой.

 

— Миш, не надо. Я не хочу это обсуждать.

 

Он кивнул, словно ожидал отказа, и ушёл в темноту сада. Мне его было жалко, но что я могла сделать? У них была дочь — Лера, которая обожала отца. Вмешиваться в их семью было бы ошибкой.

 

Вскоре мы с мужем переехали в другой город. С Катей мы редко созванивались — лишь поздравления с праздниками. Их жизнь стала всё дальше растворяться в воспоминаниях.

 

Спустя несколько лет я вернулась и неожиданно получила звонок от Кати. Она узнала, что мы в городе, и пригласила в гости, намекая на подарки. Я пришла и едва узнала её — Катя постарела, лицо потускнело, яркость исчезла, словно выцветший плакат. Рядом сидела Лера — упрямая девушка с длинными ногтями и взглядом полным презрения. Она командовала отцом, как мать когда-то:

 

— Пап, принеси воды.

— Пап, купи мне наушники.

 

А Михаил… наоборот, словно ожил. В его глазах заиграл свет, на лице появилась лёгкая улыбка, которую я раньше не видела.

 

— Как Катя? — спросила я, когда она готовила кофе. — В отпуск была?

 

— Какой отпуск? — отмахнулась она. — Купили дачу, вот и всё. Лера с подружками ездит на море, а мы с Греем — то есть с Мишей — копаемся на участке.

 

Я посмотрела на Михаила. Он молчал, но в этом молчании было что-то освободившее.

 

Когда Михаил вышел, я решилась спросить:

 

— Катя, что с ним? Он… светится. У него появилась кто-то?

 

Она пожала плечами, затягиваясь сигаретой.

 

— Может, и появилась. Я его столько раз предавала, пусть теперь и он гуляет. Что я — зверь?

 

Но её дрожащие руки выдавали то, что она хотела скрыть. Я попыталась сменить тему, но Катя внезапно спросила:

 

— Ты всё ещё с Антоном?

 

— Да, — ответила я, почувствовав подвох.

 

— А он тебе не говорил? Мы с ним… ну, было дело, — сказала она небрежно.

 

Меня пробежал холод. Антон однажды упоминал, что Катя пыталась к нему подкатывать, но он её отверг. Тогда мы посмеялись над этим, а теперь её слова звучали как вызов.

 

— Да, — холодно сказала я. — Он рассказал. Ты бы

ла пьяна и полезла к нему. Тогда мы действительно посмеялись.

 

Я смотрела на Катю и не могла понять, что скрывается за её холодным тоном и вызывающей уверенностью. За этим фасадом был кто-то другой — уставший, разбитый и, возможно, одинокий человек, который давно потерял веру в себя и в тех, кто его окружает.

 

— Почему ты так себя ведёшь? — тихо спросила я, стараясь не звучать осуждающе. — Ты ведь не хочешь разрушить всё, что у тебя есть, правда?

 

Катя глубоко вздохнула, потом отвернулась к окну, не сразу отвечая.

 

— Я устала играть роли, — прошептала она. — Роль весёлой, уверенной, независимой. А внутри — пустота. Михаил… он вроде рядом, но я не чувствую поддержки. Он изменяет? Может быть. Я тоже ошибалась. Мы сломались вместе.

 

Мне стало жаль её по-настоящему — не ту Катю, которую я знала раньше, а эту — с болью в глазах, с надеждой, которая медленно угасает.

 

— А Лера? — спросила я осторожно. — Ты любишь её?

 

— Люблю, — ответила она без тени сомнения. — Но иногда она кажется мне чужой. Она берёт от меня командование, от Михаила — холодность. Мы все потерялись.

 

В тот вечер мы говорили долго — о страхах, ошибках, о том, что значит быть семьёй. Екатерина призналась, что мечтает о спокойствии, о доме, где её будут принимать и любить такой, какая она есть.

 

Я поняла, что иногда самые громкие и яркие люди — самые одинокие.

 

Когда я уходила, Катя обняла меня крепко и сказала:

 

— Спасибо, что слушала. Иногда просто нужно, чтобы кто-то увидел тебя настоящую.

 

В тот момент я поняла — для каждого из нас важна не только любовь, но и понимание. И только оно может стать мостом через сам

ые глубокие пропасти.

 

 

Прошло несколько дней после нашей откровенной беседы. Я замечала, как Катя постепенно меняется — не внешне, а внутри. В её взгляде появилось что-то новое — слабая, но настоящая искра надежды.

 

Михаил всё так же оставался рядом, но теперь между ними не было той напряжённой игры, что раньше казалась неизбежной. Он старался понять и поддержать её, хотя порой делал ошибки — ведь любовь, как и жизнь, редко бывает идеальной.

 

Лера по-прежнему была сложным подростком, но даже она начала открываться — пусть медленно, но искренне. В доме, где раньше царила тишина и холод, теперь звучали разговоры, смех и даже шутки.

 

Однажды вечером, когда мы собрались все вместе за столом, Катя неожиданно посмотрела на меня и сказала:

 

— Знаешь, я поняла главное — семья — это не идеал, а готовность принимать друг друга со всеми ошибками и слабостями.

 

Я улыбнулась, видя в её глазах ту же девушку, которую знала когда-то, но теперь — сильнее и мудрее.

 

— Ты справишься, — тихо сказала я. — Главное — не бояться быть настоящей.

 

Она кивнула, и мы все вместе подняли бокалы за новое начало.

 

Пусть путь ещё длинен и непрост, но теперь у Кати есть не только семья, но и вера — в любовь, в себя и в

светлое будущее.

 

 

Прошло время, и перемены стали заметны не только окружающим, но и самой Кате. Она перестала прятать свои чувства за маской беззаботности и сумбура. Михаил, увидев это, стал иначе относиться к ней — с уважением и заботой, а не как к бесконечному источнику развлечений.

 

Лера, хоть и оставалась непростой девушкой, начала открываться и идти навстречу семье. Появились совместные прогулки, тихие разговоры по вечерам и даже шутки, которые раньше казались невозможными.

 

Однажды Катя пригласила меня в гости. Дом казался наполненным светом и теплом, которых раньше не хватало. Мы сидели за кухонным столом с чашками чая, и в её глазах больше не было той усталости — только надежда.

 

— Спасибо, что была рядом, — тихо сказала она. — Ты помогла мне увидеть, что я могу быть лучше. Что семья — это не только обязанности, но и поддержка.

 

Я улыбнулась, понимая, что этот момент стал новым началом для всех нас.

 

Жизнь не стала идеальной, но в ней появились искренность, любовь и вера друг в друга. И это — само

е главное.